играющим в воздухе замиранием, продолженной жизнью всего растительного очарования, которое ему предшествовало. Избыв этот воздушный момент, танцовщица возвращается на землю и тут же делает новое приседание и новый же возврат к вертикальному положению.

То же мы наблюдаем и в арабеске. Он как бы не лишен своего баллона. Если вынесенная назад нога производит впечатление натянутой струны, то это все-таки еще не достаточно. Должна чувствоваться вибрация предшествующего аттитюда, душистая трепетная влага растительного начала, характеризующего женское движение.

Мы не назвали эту основную черту классического танца буквою алфавита только потому, что ей недостает героической содержательности. Это тот мотив танца, в котором женщина является женщиной по преимуществу. Это момент выдыхания героизма. Становясь на пальцы, женщина вдыхает его вновь. Вдыхание и выдыхание являются ритмическим материалом классического танца в целом.

Миги в воздухе.

В заключение всего предшествующего нам остается сказать несколько слов об элевации. Что такое элевация? Это прыжки, скачки и круги в воздухе, каких мы никогда не увидим ни в каком цирке. Клоун может перескочить через десять голов, через целую шеренгу стульев, не проявив при этом никакой элевации. Но даже низкий прыжок артиста может оказаться проникнутым ею. Вся тайна элевации — в волевом ощущении полета, которое переживает артист. Я ничего не говорю о баллоне, я имею в виду только саму элевацию, потому что превосходная элевация мыслима и без баллона. Сначала артист должен учиться как можно более волеизъявляться в этом направлении. Он как бы мыслит свой прыжок, ощупывает его вниманием, живет им, весь претворяется в него. Мы, конечно, не видим самих излучений духа, но результаты сильнейшего флуидирования перед нами налицо. Как ни звучат сказкой высокие взлеты факиров в воздухе, взлеты с их необычайною длительностью, тем не менее, их приходится считать реальнодостоверными. Объяснимы же они только с точки зрения психофизиологии, тех законов апперцепции, которые владычествуют в балете.

Прыжок в пространство есть внешнее воплощение внутреннего порыва вверх. Этот порыв, эта психология прыжка, и образует элевацию. Мы уже сейчас не можем восстановить характера элевации Тальони. Тут следует считаться с преувеличениями восторженной и неопытной критики. Но элевация Павловой! Прежде всего, она отнюдь не высокая. Артистка искусно забрасывает и закидывает свои длинные ноги газели, и публике кажется, что она видит необычайно высокий прыжок. Затем элевация Павловой исключительно насыщена музыкой подъема и настроения — музыки оркестра ей не хватает. Она присочиняет к ней свою музыку, крик сердца и воли, уносящий ее ввысь. Поднявшись в воздух, Павлова распластывается почти горизонтально на несколько жуткодлительных мигов, и нам при созерцании этого живого чуда балетного искусства уже не кажутся сказкой известия об индийских факирах. Такая исключительная апперцепция, как апперцепция А. П. Павловой, пожалуй, могла бы быть сведена к каким-то расовым корням едва ли не праарийского происхождения.

Танцовщицы должны схватить и усвоить закон Коперника. Земля вращается среди бесконечного множества солнечных систем. В классическом же искусстве танца реалистические формы постоянно исполняются то на полу, то в воздухе, на высоте. Земля повторяется в небе. Променадный глиссад, проходимый в темпах элевации, получает уже новое название. Это pas de chat. Превосходное pas de bourree на пальцах называется ройяль, будучи перенесено с пола ввысь. Тут нет и не может быть никаких исключений: нет воздушных схем, которые не имели бы своих реалистических соответствий и связности с землею.

Золото пластического одухотворения извлекается из темных недр земли и горит на высоте.

А. Волынский.