Но знакомство с цензурным ведомством у Сухово-Кобылина явилось уже после того, как он успел отомстить «подлейшей черни нашей стороны»6, иначе говоря, написал драму «Дело». «Дело», — признавался он Юр. Беляеву, — моя месть. Месть есть такое же священное чувство, как любовь. Я отомстил своим врагам».1 Что названная пьеса явилась плодом ума наблюдений, но только не холодных, об этом он свидетельствует сам. «Дело» не есть, как некогда говорилось, Плод Досуга, ниже, как ныне делается поделка литературного Ремесла, — писал он в предисловии к этой пьесе, — а есть в полной действительности сущее и из самой реальнейшей жизни с кровью вырваное дело».2

     «Если бы кто-либо из уважаемых мною личностей усомнился в действительности, а тем паче в возможности описываемых мною событий, то я объявляю, что имею под рукою факты довольно ярких колеров, чтобы уверить всякое неверие, что я ничего невозможного не выдумал и несбыточного не соплёл».3 Вряд ли в настоящее время, когда уже достаточное количество материалов для истории первой половины 19 века увидело свет, можно спорить о том, что факты, положенные в основу «Дела», характерны для своей эпохи, и что таким образом пьеса носит на себе следы художественного обобщения .4

     Важнейшие из таких фактов тесно связаны с историей семьи Муромских, вследствие чего было бы естественно, чтобы эта семья или кто-либо из ее представителей занимал в пьесе центральное драматическое положение, но по воле автора главным действующим лицом является в ней Тарелкин. Таким образом, в пьесе оказывается две драмы, причем наиболее удачная из них отодвигается на второй план, составляя как бы отдельный, вставочный эпизод, имеющий второстепенное значение. Другая же, изображающая борьбу Тарелкина с кредиторами, довольно бледна; завязка ее не отличается оригинальностью и только разве развязка в ней носит несколько своеобразный оттенок; комизм, которым она проникнута, в большинстве случаев внешнего характера. В общем, получается довольно длинное драматическое целое, несколько утомительное и лишенное живости, за исключением только тех сцен, которые посвящены драме Муромских, и которые, выделяясь сильным драматизмом, производят глубокое впечатление, особенно со сцены.

     Хотя «Дело» во многом уступает «Свадьбе Кречинского», но, тем не менее, Сухово-Кобылин обнаружил в нем новые черты литературного своего дарования. Так, он проявил в нем несомненную способность рисовать сильно драматические сцены и изображать действующих лиц не только с внешней стороны, но и проникать в их психологию. Особенно удался ему заново созданный образ Лидочки, изображенный здесь, по справедливому замечанию Л. Я. Гуревич5, благородно и далеко не шаблонно. «Лидочка, — говорит Гуревич, — не комическая придурковатая ingénue, а наивная по молодости девушка с горячей и возвышенной душей, умеющая любить, умеющая отдаваться любви. В некоторых словах ее звучит глубокая и