современниках говорил он, как будто они живы, как будто он еще вчера беседовал с ними. «Слушаешь его, слушаешь, — вспоминает один его знакомый, — и — вдруг самому начинает казаться, что живешь в сороковых годах, что это и в самом деле вчера только было, оглядываешься вокруг — и вокруг те же сороковые годы». Выше мы видели, что привычка к фразеологии сороковых годов сильно отразилась на предисловии к изданию его драматических произведений и способствовала в значительной степени подрыву его литературной репутации.

Напоминал Сухово-Кобылин людей сороковых годов и своими неудачными попытками заняться практическими предприятиями, чему отдавался с большим увлечением. Неизвестно, извлек ли он какую-либо выгоду из пятисотдесятинного леса, который растил в продолжение нескольких лет, но открытый им свеклосахарный завод не выдержал конкуренции с южными заводами. Когда же этот завод обращен был в винокуренный, последний постигла та же участь, несмотря на то, что на него были истрачены громадные суммы, и производство спирта поставлено было на высшую степень совершенства. Недостаток рекламы и неуменье организовать сбыт привели к тому, что водка, как и сахар, не выдержала конкуренции с популярными изделиями того же рода.

Не ладилось у него дело и в ярославском его имении, где он, по его собственным словам, сам создал местность, благоприятную для урожаев; но в первый же год над ним стряслась «такая масса неотразимых трат, затрат, утрат, растрат, потрав, захвата лугов, хищения лесов, разнос инвентаря, что результатом целого года» оказался «нуль» [63].

Так философски в уединении проводил время Сухово-Кобылин. Родная глушь сильно привязывала его к себе, и он подолгу проживал в ней. Второй родиной его была Франция, которую он тоже горячо любил. Особенно ценил он в этой стране высокое развитие человеческой личности. Сравнивая русского и французского земледельца, он приходил к заключению, что французский культурнее и что чувство чести развито в нем больше, чем у русского. «Раз я заметил, — рассказывал он К. Н. Ходневу, — что мои лозы повреждены свиньями; я пошел по следам свиней и увидел, что следы приводят к свинарне одного крестьянина. Я ему говорю: «Ваши свиньи испортили мои лозы», а он мне в ответ: «Non, monsieur, се nе sont pas les miens». Я удовольствовался пока таким ответом, но в другой раз опять следы привели к той же свинарне; тогда я уже строго сказал тому же человеку: «Как же вы утверждаете, что это не ваши свиньи ходят в мой сад, когда уже второй раз я в этом убеждаюсь». На это крестьянин горячо возразил: «Monsieur! Quand je dis que ce ne sont pas les miens, c’est ainsi». — И действительно, как потом оказалось, свиньи принадлежали другому» [64].

Кроме симпатий к французскому народу, Сухово-Кобылина привлекали к западу и семейные связи. В 1857 году он вступил в брак с баронессой Марией Ивановной Де-Буглон [65], мать которой была уроженкой из окрест-