щими — особливо по свойству изложения тех мест, подать повод молодым людям к неправильному толкованию и о Российском законодательстве, в котором судебные законы с точностью разделены на уголовные и гражданские, а Римское право преподается в наших университетах, хотя автор статьи… словами: «но там, где жизнь не раздвоилась» и проч. дает чувствовать, что те места относятся собственно к законодательству Западной Европы».

Наконец, смутила цензора в статье Григорьева выписка из Посошкова, представляющая собой самое опасное место в книге последнего — проект: составить новую судебную книгу посредством представителей, выбранных от всех сословий, а особенно совет Посошкова: «написав тыи новосочиненные пункты всем народом освидетельствовать самым вольным голосом» и т. д. [1]. Это рассуждение, замечает цензор, «также не может ли подать повода молодым людям к ложным толкам о нашем законодательстве?»

Московский Цензурный Комитет, разделивший вполне соображения своего цензора, 17 мая 1855 года представил статью Григорьева в Главное Управление Цензуры «на разрешение — может ли она быть допущена к напечатанию и притом вся ли вполне или с исключением мест, отмеченных карандашом». По приказанию Министра Народного Просвещения, статья, вместе с отзывом о ней московского цензора, при отношении от 9 июня 1855 года, за № 1004, препровождена была для вторичного рассмотрения чиновнику особых поручений при Главном Управлении Цензуры статскому советнику Волкову.

30 июня 1855 года Волков представил о статье Григорьева рапорт на «благоусмотрение» Министра Народного Просвещения, в котором он прежде всего подверг критике отзыв о статье Григорьева московского цензора. По его мнению, опасения последнего относительно цитат из книги Посошкова, приводимых Григорьевым, во многом были неосновательны. Посошков — писатель эпохи Петра Великого, и все сказанное в его книге относится к тому отдаленному времени. И потому «нельзя никак допустить, чтобы замечания, мысли и советы Посошкова могли быть применены к настоящему времени, а тем более подать повод к каким-либо неправильным и ложным толкам. Суждения и мнения Посошкова о разных описываемых им предметах (то и другое одностороннее и часто неправильное) не могут ни для кого служить авторитетом: все, что казалось Посошкову хорошим и полезным в его время, бесполезно и никуда не годно для настоящего», с чем «согласится каждый, кто только прочитает его сочинение». Не опасен Посошков и потому, что книгу его чи­тали и станут читать очень немногие, ибо «по своему содержанию и по своему языку она не принадлежит к легкому, доступному и удобопонятному для всех чтению, она годится только, как материал для историка».