II.

О комедиях Островского и их значении в литературе и на сцене [1].

(Продолжение).

Статья А. А. Григорьева [1].

И донележе прямое правосудие у нас в Poccии не устроится, и совершенно не укоренится оно, то никакими мерами от обид богатым нам быть, яко и в прочих землях, невозможно, такожде и славы добрыя нам не нажить, понеже все пакости и непостоянство в нас чинятся от неправаго суда и от нездраваго рассуждения и от нерассмотрительнаго правления и разбоев. И инаго воровства много чинится, и всякия многия обиды содеваются в людех ни от чего инаго, токмо от неправаго суда; и крестьяне, оставя свои домы, бегут от неправды, и Российская земля во многих местах запустела, и все от неправды, и от нездраваго и от неправаго рассуждения. И какия гибели ни чинятся, а все от неправды!..

….«А без урону, я не чаю, установитися правде, а прямо рещи — и не возможно правому суду установитися, аще сто другое судей не падет: понеже у нас в Руси неправда весьма застарела». (Соч. Ив. Посошкова. Москва. 1842 г., с. 87, 85, 86) [2].

Эти слова Посошкова, человека, котораго самая природа была так устроена, что сердце кипело у него при виде всякой неправды, человека, который, подписываясь мизернейшим рабичишем [3], подавал самые смелые проекты — выражают крайнюю степень того взгляда сверху, которым, отмечены его поистине драгоценные сочинения. На первый раз, этот взгляд покажется столько же отрицательным, как и взгляд Котошихина — но различны основы обличения «вельми застаревшей на Руси неправды» у двух этих писателей, представляющих собою две стороны русского отрицания. У Посошкова отрицание выходит из того высшего положения, которым начинает он свою глубокомысленную главу «О правосудии»: «Богъ правда: правду Онъ и любитъ. Аще кто восхощетъ Богу угодить, то подобаетъ ему во всяком дѣлѣ правду творити», — по-