[24] С. 186. В цитате выражение Гоголя: «Мы только, люди высшие, не слышим ее, потому что набрались пустых, рыцарски-европейских понятий о правде» — московский цензор подчеркнул и заключил в скобки, как предназначеное к исключению из статьи Григорьева.

[25] С. 186. Место, начиная со слов: «Но то, до чего Гоголь додумался»…. и кончая словами: «та же мысль, но»… как предназначенное к исключению, московский цензор подчеркнул и заключил в скобки. Отрицание «не», следуемое за исключенным местом, он, с помощью корректурного знака, написал с большой буквы, а ниже, между словами «большею частью» и «у Гоголя», с помощью также корректурного знака, вставил слово — «на прим».

[26] С. 187. Рассуждение Григорьева о гражданском и уголовном процессе, начиная с красной строки и кончая словами: «тем могущественнее по влиянию адвокатура» — московский цензор подчеркнул и заключил в скобки.

[27] С. 188. Рассуждение Григорьева со слов: «Он является еще, так сказать» и кончая словами: «что гнило в самом основании» — московский цензор подчеркнул и заключил в скобки.

[28] С. 188. В корректурных листах Григорьева — «истинъ». Предлог «по» вставил московский цензор.

[29] С. 189. Савиньи (Фридрих-Карл, 1779–1861) — знаменитый немецкий юрист, основатель исторической школы в юриспруденции, построенной на незыблемости основ римского права. Савиньи был горячим противником кодификации права, потребность в которой в его время назрела во всей Европе В своих возражениях против кодификации он исходил из чисто теоретических соображений, что кодификация, приспособив право к существующим условиям жизни, тем самым лишит юриспруденцию исторических основ и убьет ее, как науку. А потому заботы государства должны быть направлены не к кодификации, а к созданию благоприятных условий для развития юриспруденции, которая сумеет объединить право в научном синтезе лучше, чем государство. Взгляды Савиньи пользовались огромной популярностью не только в Германии, но и во всей Европе. В числе его горячих последователей и учеников был Н. И. Крылов, наш знаменитый профессор по римскому праву в Московском университете.

Григорьев, несмотря на то, что был юристом по образованию и любимым учеником Крылова, относился с глубоким отвращением и к римскому праву и к юриспруденции вообще, которую он считал «страшною ложью на Духа Святого, то есть клеветою на человъка и человъчность». В октябре 1845 года, т. е. через три приблизительно года после окончания университета, он писал Погодину: «Вы сами хорошо знаете, как пошл, глуп и цинически подл юридический факультет. Когда оставите университет Вы, Давыдов, отчасти Шевырев, тогда, за исключением доброго хотя ограниченного Грановского и свежего еще, благородного, хотя исполненного предразсудков и Византийской религии Соловьева, останется стадо скотов, богохульствующих на науку. Вы помните, какою безотрадною тоской терзался я отъ безплодности их учений, полных цинического рабства, прикрытого хломотьями Западной науки».

Не столь резко, но также отрицательно Григорьев высказался против юриспруденции и особенно римского права в своей рецензии о «Руководстве к познанию законов» Сперанского, напечатанной в «Финском Вестнике» за 1846 г. В этой работе Григорьев говорит, что римское право, воспринятое как завоевание дикими германскими племенами, въелось своей старой мыслью в основы европейского общества и отяготело над ним своими отжившими формами. И в результате этого мы наблюдаем «страшное, непостижимое почти явление, что и до сих пор еще раздаются в Германии, а следовательно у нас также — пошлые возгласы о незыблемости римского права, о приложимости его к жизни, возгласы, возмущающие своим филистерским самодовольством, своим грубым равнодушием к современности и жизни, возгласы — которые… в Германии произвели учение, известное под именем исторической школы, учение,