Чингисова

Это чистое, доброе существо… Знаете ли, ее и жалко и любишь, такая она симпатичная. Муж ее ужасный человек, он ее почти разорил, только с тех пор она и отдохнула, — как он уехал в Ташкент, кажется.

Сафоев

И отлично.

Чингисова

Разумеется, хорошо; но я боюсь, что она сама к нему уедет, — это такая добрая, такая преданная душа… Но она меня ждет… Нет, я не пойду. (Садится). Письмо меня совсем расстроило. Сходите, Борис Борисыч! Вы знаете, в чем дело; как ей будет угодно, так и кончайте.

Сафоев

Я пойду… Но вы успокойтесь… может быть, мы и найдем средства образумить этого (нашего) шалуна… мы потолкуем за обедом…

Чингисова

Я обедать не буду.

Сафоев

Не будете? Это невозможно, послушайте.

Чингисова

Пойдете вы?

Сафоев

Пойду, пойду, но нельзя ж оставить вас в таком положении. Как это не обедать! Нет, вы будете обедать… и я с вами (Целуя руку). Итак, через полчаса, желаю вам спокойствия и аппетита (Уходит).

ЯВЛЕНИЕ IV.

Чингисова, потом Дуняша.

Чингисова

Спокойствия! Для меня нет больше спокойствия… я потеряла сына. (Советы, просьбы, угрозы — ничто не помогло, еще больше оттолкнуло его. Всю жизнь трепещешь за свое дитя… сын — это гордость, радость наша, наше счастье — жить для него… А его радости, его счастье далеко от матери… Там где-то, вдали он губит свое здоровье, здоровье, которое мы так берегли, за которое мы так трепетали у его кроватки… по ночам… в слезах! Первая кокетка может отвлечь его сердце от матери… и вот стареешься и надо тебе умирать… одной… с отчаянием в душе. Ах, сын мой, сын мой! Володя! (Входит Дуняша).