хору, он сам по себе изобразил пляской прелюбодеяние Ареса и Афродиты, донос бога Солнца, засаду Гефеста, набрасывание им сетей, связавших вместе Афродиту и Ареса, каждого в отдельности из стоявших тут богов, стыд Афродиты, некоторый страх и просьбы Ареса и вообще все то, что присуще этой истории. В итоге Деметрий, чрезвычайно восхищенный всем происходившим, воздал плясуну величайшую похвалу ; именно, он закричал и притом самым громким голосом: «Человече, я слышу, что ты делаешь, а не только вижу ; мне кажется, что ты говоришь даже руками своими».

64. А раз наше рассуждение коснулось эпохи Нерона, то я хочу также рассказать тебе, что случилось с одним иноземцем по поводу того же самого плясуна; этот факт также может служить к величайшей похвале искусства пляски. Один человек из иноземцев, живущих у Понта, принадлежавший к царскому роду, явился за каким то делом к Нерону и смотрел вместе с другими на плясуна, танцевавшего так наглядно, что хотя этот зритель и не усваивал того, что пелось, — он был греком только на половину, — но однако все понял. И вот, когда он собирался вернуться на родину, Нерон при прощанье предложил ему просить, чего хочет, обещая дать это ; тот ответил: «Ты больше всего меня обрадуешь, если дашь мне плясуна». На вопрос Нерона: «А на что он может тебе там быть полезным?» иноземец ответил : «Рядом со мною живут варвары, говорящие другим, чем я, языком, и переводчиков для них найти не легко; так вот, если мне что будет нужно, он своими знаками объяснит у меня каждую мелочь». Такое сильное впечатление произвела на него подражательная сторона пляски, показавшаяся ему столь выразительной и наглядной.

65. Главное занятие и цель пляски есть, как я сказал, воспроизведение поступков людей ; этим же самым занимаются и риторы, а в особенности те, кто упражняются в так называемых декламациях. Действительно, и здесь оратор заслуживает тем больше похвалы, чем больше сумеет уподобиться тем лицам, которых ему надлежит изобразить, и чем больше слова его не будут неуместны в устах выводимых им вельмож или убийц тиранов, или бедняков, или земледельцев, но он сможет уловить существенные и характерные черты каждого из этих лиц.

66. Мне хочется привести тебе по этому поводу изречение и другого иноземца. Увидев, что для плясуна приготовлено пять масок — из стольких актов состояла драма, — и что плясун только один, он спросил, кто же будет плясать и играть за остальных лиц. Когда он узнал, что один будет плясать и играть за всех, то воскликнул: «Я не знал, любезный друг, что ты имеешь это одно тело, а в нем много душ».

67. Вот что сказал иноземец. Не без основания италийцы называют плясуна «пантомимом», т. е. подражателем всему ; это имя близко подходит к его действиям. Существует знаменитое и прекрасное увещание поэта: «Свойства зверя морского в скалах имея, дитя, все города посещай!» Это необходимый совет и для плясуна ; именно, ему надлежит, так сказать,