Внешний обиход придворного театра времен

Королевы Елизаветы. [1]

Статья С. К. Боянуса.

I.

Кажущиеся незначительными и даже нестоющими, может быть, внимания мелкие и, на первый взгляд, ничтожные явления в сценическо-театральном обиходе, обыкновенно вкратце, или же мимоходом, упоминаемые исследователями, при внимательном их рассмотрении, однако, приоткрывают иногда завесу мало раскрытого мира театральных постановок эпохи высшего напряжения английского драматического творчества.

Обращаясь к разным отраслям театрального имущества, из которого слагался внешний вид пьесы, мы находим, что сценическая традиция, как солнце в капле воды, отражается в неодушевленных предметах, составлявших инвентарь придворного театра, и в документах от 1558 по 1602 г., относящихся к постановкам «различных трагедий, комедий, пьес, масок и состязаний», при дворе королевы Елизаветы, можно составить себе довольно отчетливую картину театрального материала, из которого создавались монтировки пьес. Инвентарь гардероба, отчеты, распоряжения придворной театральной конторы, а также в иных случаях приказы свыше, от Лорда Камергера, проливают свет на придворный сценическо-театральный обиход.

Рассмотрим сначала те условия, при которых создавалась сценическо-театральная обстановка придворных спектаклей, а затем постараемся разобраться во всем том, что составляло внешний облик сценического зрелища.

Из акта «О первом институте увеселений с проектом правил, которые следует принять во внимание для лучшего управления конторой», принаадлежащего к 15-му году царствования Королевы, мы знаем о системе управления конторы и заведывания увеселениями, что и подтверждают на деле отчеты, относящиеся к постановкам названного нами периода времени.

«Главная обязанность, конторы» говорится в акте, «заключается в особенности в трех пунктах: в изготовлении костюмов, головных уборов и в живописной работе». Вместе с тем она должна была показать все свое искусство, мастерство и изобретательность замысла в постановках; свое понимание исторических пьес, умение дать верную критическую оценку комедий, трагедий и зрелищ, обнаружить чувство перспективы и архитектурных линий, обладать некоторым познанием в геометрии и во всем прочем, для чего контора должна найти лучших и искуснейших мастеров».

Монтировка данного зрелища создавалась следовательно, из двух взаимодействующих категорий сил: с одной стороны главного заведующего увеселениями и подчиненных ему чиновников и искусных мастеров с другой.

Управление конторой в том виде, в каком мы ее застаем, состоит из заведующего увеселениями, клерк-контролера, клерка и заведующего всем гардеробом, обыкновенно придворного портного, который носит название «йомэн». Последний, впрочем, занимает двойственное положение, — то его называют вместе с портными, то ставят в рубрику чиновников. От главного заведующего требовалось, чтобы он был человеком образованным, богатого, изобретательного ума и опыта «как в отношении разнообразия еще неизвестных, доставляющих удовольствие представлениях, так и в отношении того, что лучше и более всего подходит к месту и условиям данного момента».

Такого заведующего вызывают ко Двору, что случилось с Эдмонду Тайнли, которому в марте 1582 г. поручают выбрать наиболее подходящую труппу актеров для спектаклей в присутствии ее королевского величества.

Среди его преимуществ обращает на себя внимание его право выбирать пьесы, годные по его мнению для представления при Дворе, а также переделывать их по своему усмотрению.

На получивших приглашение тех или иных труппах лежала обязанность, прежде чем быть допущенными к придворным спектаклям, прорепетировать предлагаемые свои пьесы в присутствии заведующего и его чиновников, после чего выбирались наиболее подходящие из них, причем некоторые по внимательном прочтении подвергались изменениям и исправлениям.

Упомянутому выше Эдмонду Тайнли в 1580 г. пришлось просмотреть, прочесть и выбрать десять пьес, которые усиленно репетировались для дворцовых спектаклей на праздники Рождества, Богоявления и масленицы. Главный заведующий за свои цензорские труды получает по 4 шил. за каждый занятый день или вечер, тогда как остальным чиновникам, включая и «йомена», назначено по 2 шил.

Клэрк-контролеру надлежало быть опытным и хорошо знакомым как с делами управления, так и с устройством театральных представлений, а равным образец знать цены и понимать качество и добротность материй и тканей; на нем лежала обязанность надзирать за мерой, весом, числом

и расценкой поставляемых товаров и запасов, смотреть за сохранностью имущества и следить за правильным ходом работ, согласно установленным правилам.

Клерк, обладая такими же качествами, будучи не менее опытным в счетном деле, должен надсматривать над производством всех работ, а также наблюдать за сохранностью и правильностью расходования и употребления всего имущества, в своих обязанностях являясь, таким образом, как бы прямым помощником клерк-контролера.

В лице же йомена контора хотела иметь способного, бережливого и понимающего портновское дело мастера, который мог бы следить за правильностью кройки, шитья и отделки костюмов театрального гардероба.

Этими 4-мя лицами исчерпывается штат чиновников в театральной конторе, между тем как главная и самая существенная работа принадлежит второму разряду лиц, которые названы общим именем мастеров: «искусных мастеров, лучших по своей специальности».

Этим именем также называются лица, вообще своей сметливостью или своим оригинальным замыслом приходившие на помощь сложному, разнообразному, а иной раз требующему совершенно особого умения и исключительной изобретательности театральному делу.

Исполнителями замыслов мастеров, работая по их указаниям, являются декораторы, бутафоры, портные и плотники, не говоря о поставщиках по самым разнообразным отраслям, как шелковых, золотошвейных, вязальных и др. изделий.

Главный художник Джон Лизард и старший плотник Джон Кароу получают разовую плату наравне с чиновниками — по 2 шил. за день или за вечер.

Декораторы со своими помощниками, работают по 20, 18, 16 и 12 пенсов за день и за вечер. По отношению к ним предлагается принять особый надзор за аккуратным исполнением работ, взыскивая за прогул или небрежность, иначе ущерб Государю со стороны этого рода людей от непроизводительного расходования жалования и праздной проволочки времени.

Портные, которые также были заняты вечером на представлениях, помогая актерам одеваться, получали по 20 и 12 пенсов за день и за вечер; бутафоры по 20, 18 и 16 пенс.; театральные плотники — по 20, 18, 16, 14 и 12 пенс, за день и за вечер.

Рабочий день определялся в 10 часов, а вечер в 5 или 6 часов.

Среди названных мастеров следует отвести одно из первых, если не первое место, художнику-декоратору, который, как мы увидим ниже, участвует во всех специальностях.

Богатство и пышность постановки нуждалась в опытных художниках, которые должны были показать понимание перспективы и архитектуры, для чего казалось нужным знание геометрии, чтобы в этой перспективе изобразить условные сценические «построения».

Если мы вспомним, что полные блеска и великолепия представления носили характер зрелища, т. е. нечто такого, что доставляло наслаждение прежде всего зрительному впечатлению, а такой род представлений, как маски, в сущности носили в себе элементы пантомимы, то пред нами еще с большой яркостью выступит вся внешняя, полная самых разнообразных цветов и красок, сторона постановок, в которых художник был главным действующим лицом.

При этом интересным является то обстоятельство, что художник предварительно представляет на усмотрение конторы эскизы и рисунки к предполагаемым постановкам.

В цитированных нами выше правилах, касающихся улучшения порядка управления придворной конторы, мы читаем следующее: «каковые сюжеты должны быть нарисованы в красках знающим это искусство мастером и рассмотрены всеми чиновниками, причем лучший и более подходящий для Государя в смысле оригинальной изобретательности, с меньшей для Государя затратой, как сказано выше, может использовать, как найдет нужным, заведующий названной конторою».

Ниже в тех же правилах говорится, чтобы «знающий художник вносил в главную книгу конторы акварельным способом маски и зрелища в их окончательной постановке, дабы можно было бы от времени до времени прибегать к разнообразию».

В таблице выписанных правил, предлагаемых для тех же целей лучшего управления, сказано: «как только какая-либо маска или зрелище слажены и готовы к представлению, художник должен нарисовать в красках эскизы и сюжет данной пьесы, как для того, чтобы служить доказательством сделанной работы, так и в виде указания, сравнения и для разнообразия замысла в будущем».

В 1572 г. некий художник Роберт Трэнки приготовил для конторы эскизы и сюжеты для разных представлений, за что ему было уплачено 30 шил. Эти эскизы пишутся тонкими красками в отличие от красок, которые идут на декорации и на писание сукон. Следует различать три вида эскизов: plottes, patternes и modeles.

Plottes означает рисунки в красках, представляющие общую схему, общую картину, посвященные главным образом содержанию зрелища.

Степень занимательности сюжета определяло судьбу сочиненной маски или представления, от которого требовалась прежде всего новизна и разнообразие содержания, причем надлежало всячески стараться избегать повторений, что и отмечается в приведенных нами выше выдержках.

Patternes были эскизы по большей части изображавшие отдельные части предполагаемых к постановке пьес.

В 1572 г. художник Икотс делает в тонких и лучших красках рисунки колесницы, горы, всех костюмов действующих лиц, бутафорских предметов, за исполнение чего им представлен счет в 10 ф. 15 шил. Но контора

сократила ему просимую сумму больше, чем на половину, выдав ему лишь 4 ф. 15 шил. — сумму по тому времени все же порядочную.

Вильям Лизард в 1573 г. пишет эскизы для лиц, изображающих мужчин и женщин в причудливых нарядах.

В том же году Роберт Бейкер для пьесы «Fortune», нарисовал эскизы, которые ему пришлось переделывать.

Как бы в дополнение к рисункам делают еще модели; так, изготовляется модель горы, которую предположено было воздвигнуть на сцене. Эскизы не только, как сказано выше, вносятся акварельным способом в главную книгу, но в 1578 г. приобретен ящик на замке «для хранения бумаг и эскизов». На клерке лежит обязанность сохранять счета plottes, patternes и modeles. Подобным эскизам придают не малое значение. 9 января 1578 года упомянутый выше художник Лизард едет ко Двору представить на благовозрение Лорда Камергера несколько эскизов. 25-го февраля 1578 года Лорд вызывает к себе заведующего, чтобы переговорить с ним по поводу эскизов к одной маске, а в 1581 г., между восемнадцатым днем марта и первым днем апреля, он же издает приказ приготовить эскизы масок в виду приезда французских поставщиков материи и для большей наглядности воспроизвести перед ними некоторые из них.

Есть основание думать, что прилагалось не мало стараний для того, чтобы дать оригинальное и красивое, по замыслу, зрелище и поэтому не только довольствовались работами своих мастеров, но искали интересные сюжеты в других местах. Так клерк-контролер Эдуард Бегин добыл эскизы для разных масок, которые с разрешения заведующего представлены были в контору.

II.

В промежуток времени между концом октября 1571 г. и концом января 1572 г. были представлены во дворце Уайтхол шесть пьес: «Леди Варвара», «Ифигения», «Аякс и Улисс», «Нарцис», «Клоридон и Радиаманта», «Париж и Вена». По поводу этих пьес следует не лишенное интереса объяснение которое раскрывает нам, что понимали заведующие постановками вообще под монтировкой пьес. «Каковые шесть пьес», гласит объяснение, «выбранные из многих и лучшие из существующих, были перечитаны, как следует исправлены и переделаны всеми вышеназванными чиновниками, после чего полностью снабжены комплектами разного рода костюмов, подогнанными к сцене декорациями и разукрашенной театральной утварью, как требовалось по содержанию пьесы, личности исполнителя и характеров изображаемой роли. Имея также прилаженные дома, сделанные из холста на подрамнике и соответственно написанные красками, дабы лучше служить нескольким своим целям, вместе с разными нужными к случаю сделанными бутафорскими вещами, расписанными и разукрашенными согласно требованиям ролей».

Здесь обращают на себя внимание три отрасли, входящие в состав каждой постановки: 1) костюм, 2) декорация и 3) бутафория. Попытаемся рассмотреть декоративную и бутафорскую часть, оставим пока вопрос о костюме.

Отчеты свидетельствуют о том, что декоративное дело поставлено было на широких началах. Торговцы льняными товарами поставляют холст в большом количестве. В декораторской, установленной горшками с клеевыми красками всех цветов: синей, голубой, лазоревой, зеленой, желтой, красной, а также белой, черной, коричневой, серебряной, золотой и бронзовой, нередко происходила лихорадочная работа, и в таких случаях контора, не желая отпускать ленивых работников из мастерской, сама заботится и посылает за съестными припасами, уплачивая добавочные за сверхурочную ночную работу.

Декораторы со своими помощниками пишут оптом, получая по 12 пенсов с ярда, как в настоящее время у нас декораторы пишут с аршина. Знакомый нам Виллиам Лизард в 1579 г. получил заказ на семь городов, деревенского дома и зубчатой стены; позже в 1589 г. ему уже заказаны шесть малых городов и три зубчатых стены. Писанные холсты набивались и натягивались на подрамники, т. е. другими словами, существовала так называемая поделка декорации на дерево: так упоминается о тонком дереве, чтобы делать подрамники для домов, о брусках для реек, которые шли на тюрьму и зубчатые стены, о двух бревнах длиною по 20 футов каждое, чтобы из них сделать подрамник, который понадобится декораторам. Из названия материала, относящихся к «поделке», мы встречаем: брусья, сосновые слеги, балки, вязовые доски; рамы скрепляются винтами большого размера, крючками и петлями. Такие рамы, будучи больших размеров, могли быть складными; во всяком случае некоторые из них были не малые; для двух подрамников взята была за 11 шил. баржа, чтобы перевести их с одного берега Темзы на другой; судя по относительно высокой цене перевоза, кладь была изрядная.

Эти писанные на подрамниках холсты и были декорациями, которые ставились в виде большого заспинника сзади действующих лиц, невероятно, такого рода пристановки легко можно было двигать взад и вперед. Во всяком случае мы имеем основание предполагать, что в продолжение спектакля декорации менялись, а это можно заключить из того обстоятельства, что, называя пьесу и в иных случаях перечисляя, что нового для нее понадобилось, говорится, какие сделаны новые декорации. Так для одной пьесы: «История Серпедона», представленной в Уайтхол во вторник на масленой в 1580 г. актерами Лорда Камергера, были написаны три новых перемены: большой городской вид, лесная декорация и замок. Для другой пьесы, сыгранной так же в день св. Стефана в 1579 г. труппой Лорда Камергера, заново сделаны деревенский дом и городской вид.

Каковы же были эти писанные полотна?

Если принять во внимание, что от людей, близко стоявших к этому делу, требовалось понимание перспективы и архитектурных линий и

даже некоторое познание геометрии, что, как увидим далее, сказано не напрасно, если вспомним при этом, какое внимание уделялось эскизам вообще, то мы имеем полное право утверждать, что эти холсты в качестве пристановок или заспинников изображали определенные декоративные картины в виде фона, на котором происходило действие. Постановка, таким образом, приобретала скорее стилизованный характер.

Сценический обиход выработал известное количество декоративных сюжетов, среди которых мы находим: три разных образца многочисленных полотен городов: «большой город», «малый город» и «просто город», вид деревни, замка, церковь в замке, дворцы, дворец императора, декорацию, изображающую на одной стороне дом Благоденствия в Шотландии, а на другой большой замок, зубчатые стены, тюрьму, Сенат с орнаментами, перед которым на столбах устроена была раздвигающаяся на обе стороны отделанная бахромой завеса Дом Ореста в Риме, деревенский дом и большое количество домов вообще для пьес, — это самый ходовой, по- видимому, тип декорации.

Плотнику Джону Мильднею уплачено свыше 7 фун. за починку и подделку домов еn gros. Эти прилаженные дома из писанного холста должны были наиживейшим образом выразить требуемый эффект в разных трагедиях, пьесах, масках. Перед этими холстами и происходило действие; не напрасно и встречается в ремарках столь употребительное выражение: before, т. е. «перед». В Шекспировских пьесах везде можно встретить ремарку подобного рода: before the castle, «перед замком», — before the palace, «перед дворцом», — before the house, — «перед домом».

К этому виду планометрических пристановок следует отнести и декорацию леса, которая, как и предыдущие холсты, была набита на дерево. Так, упоминается о лесном материале, который пошел на поделку лесной декорации.

Впрочем, некоему Генри Силэвей уплачено за доставку целого запаса настоящих деревьев для изображения в пьесе чащи леса. Деревья, как отдельные декоративные атрибуты, делались, так сказать, бутафорским способом: существует упоминание об искусственном дереве, о больших деревьях с большим дуплом, для которых понадобился холст и дубовые ветви, что дает право предположить, что остов ствола был обтянут холстом и к нему прикреплены настоящие ветви с искусственными листьями, которые делались в большом количестве из бумаги. Для другой пьесы сделано было дерево из листьев остролистника.

Кроме вышеназванных планиметрических декораций существовал другой вид пристановок, для которых считалось, по-видимому, нужным, «понимать кое-что в геометрии». Эти декорации имели вид построек, остов которых сооружался плотником по рисунку художника, обтягивался холстом, расписывался и украшался.

К такого рода постройкам принадлежала скала, заказанная плотнику Джону Роузу. Она в своем основании имела четыре скрепленных балки,

в четырех углах которых шли перпендикулярно длинные стойки с приделанными к ним вязовыми гнутыми рейками; весь этот каркас был обтянут холстом и расписан красками, так как есть свидетельство, что пришлось высушивать работу декоратора на данной скале, которая была украшена, кроме того, остролистником, плюшем и мхом.

Благодаря внушительным ее размерам к ней приделана была слесарем лесенка, чтобы действующим лицам можно было на нее взбираться. Тому же Джону Роузу в 1572 г. заказана была по плану двух театральных чиновников большая колесница с мягким сидением для девяти муз, длиною в 9 ф. и шириною в 8 ф.: на ней установлена была скала, в которую был вделан фонтан, что обошлось конторе в 66 ф. 13 ш. и 4 пенса. Другое большое сооружение представлял собой вагон-фургон с четырьмя золочеными колонками, сделанный слесарем и плотником для премьеры труппы гр. Ледстера. Такой же вагон понадобился для богато обставленной пьесы, разыгранной детской труппой в понедельник на масляной в 1579 г. Под 1564 г. значится скала или возвышение для поющих 9-ти муз. Гора принадлежала к числу подобного рода построек; она также делается по модели, обтягивается холстом и расписывается.

Как бы в дополнение к этим сооружениям мы встречаемся с декорацией смешанного типа: писанный холст на поделке устанавливается на постройку. Знакомый нам Джон Роузд в 1582 г. сделал гору, на верху которой находился замок. Нельзя не упомянуть об отдельной, по-видимому, постройки богатой колоннады с архитравом, фризом, карнизом, золоченой крышей и государственным гербом Англии: такую колоннаду можно было приставлять без особого труда к декорациям и с точки зрения перспективы могла получиться эффектная декоративная картина. Сюда же следует отнести павильоны и беседки, сделанные из гнутых вязовых прутьев, обвитых плюшем.

Из переименованных нами декораций следует различать два типа: планиметрические писанные, набитые на деревянную поделку, холсты, служившие главною постановкою для пьес и стереометрические постройки, составляющие обстановочную часть представления.

Перечисленные нами декорации относятся к пленэру, к exterieur’y, изображая то, что находится на открытом воздухе, вне внутренности жилища. Несмотря на некоторую бедность декоративных сюжетов, при известном, однако, комбинировании названные нами пристановки могут представлять достаточный выбор, при помощи которого можно составлять разнообразные сценические картины. С подобным декоративным инвентарем можно выполнять все нехитрое описание сцен драматических авторов Елизаветинского времени.

Лаконические ремарки к сценам в пьесах Шекспира обязывают или к очень многому, к трудной и сложной постановке современного, весьма часто, безвкусного понимания, или же наоборот, в угоду, может быть, смыслу нехудожественному вкусу, то или иное сценическое задание можно

свести к минимуму, к простейшему театральному примитиву, и в самом деле, если внимательно просмотреть все декоративное описание у Шекспира, то весь обозначенный автором сценический материал можно отнести к следующим 4 категориям:

1) Открытое место (open place),

2) Место действия перед Before…

3) Лесная декорация,

4) lnterieur.

К первой категории «открытое место» — open place, принадлежат: поле (field), равнина (plain), остров (island), площадь (public place), форум, проезжая дорога (public road, highway), прилегающая местность (grounds adjoining), берег (sea shore, coast), пустошь (heath), лагерь (camp).

Ко второй: улица и место действие перед домом (before the house), перед замком (before the castle), перед дворцом (b. the palace), перед хижиной (b. the cottage), перед тюрьмой (b. the prison), перед стенами города (b. the wails), перед кельей (b. the cell), перед мызой, отделенной рвом (b. the moated grange), перед городом (b. Florence, Rouen, Bourdeaux), перед башней (b. the tower), перед стенами башни (b. the tower walls), перед памятником (b. a monument), перед пещерой (b. the cave), перед храмом (b. the temple) и наконец street (улица), т. e. место перед домами.

В лесную декорацию входят: сад (garden), аллея (an avenue), фруктовый сад (orchard), парк (a park), лес (a wood) и бор (a forest).

Этими декоративными сюжетами за исключением interieur’a, о котором мы будем говорить ниже, исчерпывается мизансцены Шекспировских пьес, которые можно выполнить при имеющейся наличности инвентаря упомянутых нами декораций придворных постановок.

На основании изучаемой нами театральной утвари можно усмотреть театральные постановки двоякого рода: в то время, как маски носили феерично-обстановочный характер, трагедии и пьесы ставились значительно проще.

Существование за спиной действующего лица писанного и набитого на дерево холста, на фоне которого развертывалось действие, сообщало постановке известную упрощенность театрального примитива. Отсутствие всего лишнего, всякого нагромождения, весьма часто затемняющего истинную сущность, сцена, так сказать, намеков, в которой достижение сценической иллюзии основывалось на характерном, вызывая у зрителя ассоциацию по сходству, по одному-двум главным признакам с письменным на дощечке пояснением: перед домом, дворцом, городом, местностью, чей этот дом и дворец, или какой это город и местность (что в настоящее время принято отмечать в виде примечаний в программках к спектаклям) давало, быть может, значительно больше впечатления, чем перенесение на подмостки жизни в ее разнообразных, бесконечных, но, для данного случая, неважных и несущественных мелочах.

Как понимался режиссерами interieur — прямых указаний у нас нет, хотя можно предположить, что упоминаемые богато расписанные холсты развешивались в виде фона, изображая заднюю стену комнат и зал в домах, дворцах и замках, т. е. в сущности говоря неизменно оставалась идея того же заспинника. В добавочной монтировке к пьесе: «Комедия или Моральное представление на игру в карты» упоминается о двух таких сукнах. Для другой пьесы изготовлены два сукна. К одной пасторали, значится, сделана одна гора и затем большое расписанное сукно. Такие холсты, обыкновенно больших размеров, расписывает разными красками главный художник, так называемый художник-сержант, the sergeant painter. За декоративную работу таких двух полотен уплачена большая сумма в 7 ф.; обыкновенно на этих холстах изображалась какая-нибудь картина. В 1559 г. художнику Ричарду Бузм’у, его брату помощнику и грунтовщику уплачено 8 ф. 3 ш. за писание картин, предназначенных украшать стены для дома банкетов.

Из вышесказанного следует, что роспись полотен была обычным декоративным приемом, и развешивание их на гвоздях в виде задней стены interieur’а представляется весьма несложным. Вот почему так легко кажется представить подобным образом простые по своей мизансцене interieur и Шекспира в виде комнат (room), bedchamber, antechamber, council chamber), зала или внутренности церкви.

Как о работе, находящейся в непосредственном ведении декоратора, следует упомянуть о небе и облаках, которые написаны были на холсте и поднимались и опускались на блоках. Потребовалась голубая ткань, чтобы починить облако: нужно было повесить солнце в тучи.

III.

Казалось бы такая второстепенная часть театральной утвари, как разные бутафорские вещи, не представляют интереса и не имеют большого значения для работающего по истории драмы и один из старых исследователей Collier, как и новейшие исследователи Kreutzenach и Маntzius, уделяет мало внимания этой отрасли, сообщая лишь мимоходом, в виде курьеза, выдержки из счетов, где рядом с искусственными бутафорскими марципанами значится вид города Рима, но на самом деле бутафория в театральном обиходе придворного театра занимает далеко не последнее мест, проливая свет на богатство и роскошь театральных постановок двора. В этой области, требующей большой изобретательности и умения, опять тот же художник проявляет искусную свою деятельность.

Бутафорию в ее целом, в том виде, в каком она представлена в отчетах придворных постановок, можно расположить на три отдела: 1) оружие, 2) лепная работа и 3) искусственные цветы.

Бутафорское оружие, к которому мы относим скипетры, жезлы, булавы, палицы, посохи крестоносцев, пастушьи посохи с крючками, лопаты, покрытые фольгой, дубины, палки, знамена, гербы, короны, представляло

богатый выбор всякого рода щитов, шлемов, ружей, алебард, пик, оклеенных серебряной бумагой, мечей, бердышей, палашей, шишаков, дротиков, рапир, шпаг, кинжалов, ножей.

Рука декоратора и здесь принимала участие: деревянные, обтянутые кожей щиты, расписаны были золотом и теми самыми тонкими красками, какими пользовались для эскизов. Оружие серебрят, золотят, покрывают фольгой. Бутафорское вооружение в иных случаях берут на прокат, что свидетельствует о существовании частных бутафоров, к которым обращаются театры.

Красота бутафории заключалась в лепной работе. Есть определенное указание на существование бумажной бутафорской лепки, похожей на изделия современного папье-маше (papier maché).

В мастерской, где женщины сбивали бумажную массу, в состав которой входят клей, тряпки и гипс, выделывают обезьянью, козьи и другие головные чудища, (причем в иных случаях таких громадных размеров, что в них в состоянии поместиться человек), разные фрукты, персики, сливы, яблоки, груши, миндаль, орехи, желуди. Для маски, посвященной жизни рыбаков, сделаны были рыбы разных пород: камбала, скат, макрель, язь, корюшка, упоминается при этом шерсть, которой набивались эти экземпляры. Среди разных нужных, к случаю, вещей мы находим семь дюжин искусственных яиц, снежки, сделанные из ваты, обтянутые козьей кожей, камни, наконец заказанные аптекарю конфеты из гвоздики, корицы, мускуса, изображающие град и льдинки.

Виллиам Лизард сделал 12 львиных золотых голов но 2 ш. 6 п. за штуку и 30 дюжин лепных золотых роз по 2 ш. 2 п. за дюжину. Старший декоратор представляет конторе счет в 36 ф. за живописную работу, лепку и позолоту. Зелень и цветы были обычными убранством не только сцены, но и других предназначенных для торжеств помещений. В этом смысле существует интересное описание дома для банкетов в хронике у Стоу, по которому можно составить себе понятие о той роскоши и пышности, с которой декорировались залы в торжественных случаях:

«В этот год, в 1581 г., приезда французского посольства, говорит хроника, утром 26-го марта, в пасхальный день, в Вестминстере к Ю. З. от дворца Ее Величества Уайтхол начата была постройка дома для банкетов в виде прямоугольника, размерами 332 ф. на 30 ф. Большие мачтовые устои, длиною в 40 ф. каждый, отстояли друг от друга на расстоянии 10 футов и больше. Пролеты были забиты холстом и с внешней стороны выкрашены под дикий камень. Дом имел 192 стекла. Внутри по боковым стенам тянулся для народа помост в 10 ступеней.

Верх был искусно изукрашен плюшем и остролистником с подвесами из лавра, руты и разными необычными цветами, обсыпанными золотыми блесками, а также висячими колонками из плюща и остролистника со всякими богато развешенными и обсыпанными золотыми блесками разнообразными фруктами, как гранаты, апельсины, тыквы, огурцы, виноградные грозди.

На свободных пространствах среди убранного зеленью холста, были написаны облака и звезды, солнце и солнечные лучи, и разного рода гербы с богатой золотой отделкой, принадлежащие Ее Королевскому Величеству.

Было много всякого народа, работающего на этот дом, числом 375 человек, из которых двое сломали себе ногу. Этот дом, сооруженный в три недели и три дня, был закончен 18-го апреля и стоил 1744 ф. 19 шил — сумма изрядная, если принять в соображение, что первое частное театральное здание, The Theatre, «сооруженное Джэмс Бербэдж (James Burbage) в 1576 г. стоило 666 ф. 13 ш. 4 п.»

Остролистник, плющ и мох собирают в большом количестве, чтобы ими украшать беседки, скалы, деревья; делают разного рода гирлянды. Так для Бахуса в пьесе «Преданность и Красота» сделаны были гирлянды из цветов и винограда.

Большое искусство проявляли в умении делать цветы: не говоря о несчетном количестве бумажных цветов, цветы делались еще из шелковой материи. Шелкопрядильный мастер Вильям Боуэль поставляет дюжинами большие шелковые цветы по 8 п. за цветок; большая шелковая роза стоит шиллинг. За 11 дюжин цветов со стеблями уплачено около 5 ф. Один из участвующих в маске юношей преподносит королеве три цветка, сделанных из шелка и золота.

О мебели мы почти не встречаем упоминания в данных документах, нам известно, что было сделано кресло для пьесы «Пылающий Рыцарь», для другой пьесы конторка; значатся еще trenches, подносы, заменяющие столы, на которых подавались яства. Этими скудными сведениями исчерпываются упоминания о сценической меблировке, которая конечно, существовала в виде скамей, столов и кресел, но вряд ли, благодаря живому сценическому действию и движению, была в ней такая необходимость, и, по мере того, как театры из динамического своего состояния переходят в статическое, из состояния движения и действия приходят к сценическому покою и бездействию, тем большее значение приобретает внутренняя обстановка интимного interieur’a.

Театральный парикмахер Джон Ayгль, заведующий во время спектакля завивкою волос, делает бороды и парики. Одна белая борода стоит 2 ш. 8 п. Волосы продаются на вес, как и в настоящее время. Женские и мужские парики называются «hares». Выражение periwig встречается всего два раза: для сестры царя Ксеркса был сделан парик, который обошелся 4 ш. 8 п. Было также обыкновение делать парики из сырца для амазонок, у которых спускались длинные волосы. Такого рода заказы исполняла шелкопрядильница, взимая более фута стерлингов за такой парик из шелковых, прядей. Такой же парик из черного шелка для головы «Вражды» завивает парикмахер Джон Аугль.

В спектаклях некоторых детских трупп парикмахерской частью заведывают француженка или итальянка.

О световых и других эффектах мы имеем два интересных свидетельства: Джону Лизарду было уплачено 21 ш. за воспроизведение в пьесе «Нарцисс» молнии и грома, заказанного ему по распоряжению заведующего. В этой же пьесе был изображен охотничий гон за пущенной на сцену лисой; с криками охотничьего улюлюкивания при звуках охотничьих рогов с гончей стаей гнались за ней статисты-охотники по произнесении соответствующих слов в пьесе. За исполнение этой ремарки по приказу заведующего было уплачено 21 ш. 7 п. Особое упоминание о распоряжении заведующего в двух приведенных случаях дает право думать, что подобные экстраординарные эффекты применялись не часто, более обычно было употребление бенгальских огней, так огнедышащая пасть дракона изображалась бенгальскими огнями. К технически эффектам можно отнести замок с падающими стенами. Для упомянутой нами выше декорации церкви в замке потребовался свет.

Для уничтожения запаха гари или краски был обычай прыскать розовой водой или посыпать порошком мускуса или имбиря.

Освещение театрального зала выложенного каменными плитами было яркое: в нем проведены были проволоки, на которых висели огни и люстры с 24-мя разветвлениями по 4 огня в каждом.

Обратимся теперь к костюмам придворного театра. Инвентарь 1660 г. дает нам достаточно полную картину театрального гардероба, на основании которой мы имеем возможность судить о вкусах Англии второй половины XVI века. Здесь, конечно, сказалось влияние Италии и Франции. Как общую характеристическую черту следует отметить необыкновенную роскошь, богатство и красочность театральных одежд, что впрочем, независимо от места, было типично для всей эпохи возрождения. Одним из условий, еще более способствовавшим этой роскоши, было то, обстоятельство, что тот же самый костюм не мог появиться на сцене в присутствии королевы дважды, благодаря чему костюмы постоянно перешивают, переделывают и изготовляют новые.

Несмотря на самые разнообразные ткани существуют роспись и окраска некоторых материй, как и расписывается художниками также некоторая часть матерчатой и кожаной обуви. Парча, расшитые золотые и серебряные ткани самых разнообразных цветов и оттенков, атлас, дамаск, тафта, бархат, легкая полушелковая ткань, составляли материал, из которого создавался богатый театральный инвентарь. Цвета и оттенки этих тяжелых и легких тканей были: пурпуровый, малиновый, алый, темно-коричневый, коричневый, розовый, телесный, темно и светло-желтый оранжевый, зеленый, голубой, белый, черный, золотой и серебряный.

В задачу настоящего исследования не входит подробное рассмотрение костюма с точки зрения технических его особенностей, но для более яркого представления красочности и пестроты придворного спектакля мы приведем несколько описаний.

Костюм моряка. Куртка из пурпуровой золотистой ткани, поперек расшитая серебряно-зеленым галуном. Разноцветные шаровары: одна нога голубая с золотым отливом, другая зеленая с серебряным отливом. Голубые золотистые капоры.

Костюм венецианского сенатора. Длинная прямая роба из серебряной и золотой парчи с длинными широкополыми рукавами из золотой парчи и красного бархата.

Турецкие судьи. Длинные турецкие халаты из золотисто — красной ткани с восточном рисунком из роз и раковин, с широким расшитым золотом и серебром красного камчатного полотна с галуном, отделанный черным шелковым шнуром. Вторые узкие рукава из золотистой ткани, отделанной белым, красным и зеленым бархатом.

Костюмы греческих вельмож. Длинные одежды из белой серебристой ткани, верхние части которых расписаны красками, с написанными на груди и спине именами: Геркулес, Язон, Персей, Тезей, Ахиллес. Средняя часть одежды и верхние короткие рукава из той же ткани и красного атласа, частью разукрашены вшитыми вставками, частью расписаны. Подол также расписан.

К различного рода отделке следует отнести разного рода кружева, простые и дорогие страусовые перья, которыми украшали головные уборы, стеклярус, мишура, камни, в виде топазов и др., которые приобретались на большие суммы, более чем на 12 ф. стерл. зараз.

На основании всего вышеизложенного можно установить, что спектакли при Дворе были богато обставлены и, если еще не было занавеса и кулис, то существовали декорации, хотя бы в виде написанных, декоратором заспинников и расписанных пристановок; костюмы же и расписные ткани по богатству и роскоши, свойственной вообще этой эпохе, а также и другие аксессуары бутафорской художественной лепки, во многом не уступали позднейшим, современным требованиям сцены.

Картина развития театрального дела во второй половине XVI в. в Лондоне представляется в следующем виде.

Нам известно, что в присутствии королевы Елизаветы с начала января 1558 г. последовательно на праздники Рождества, Нового Года, Сретения, Масленицы происходили придворные спектакли в залах Вестминстера Виндзора, Ричмонда, Гринича, Ридинга, Хемтон Корт, Сомерсета Плейс.

Вначале преобладают маски, но через 8 лет, к 1567 году начинают брать перевес трагедии, пьесы, комедии, истории.

Еще через 9 лет, в 1576 году Дж. Бербэдж выстроил первый play house, названный «Театр», а в 1596 г. им же был оборудован первый частный театр Блэкфрайарс.

Между типом «play house» и «private theatre» существовала разница: play house представлял собою специально выстроенное для театрального Зрелища здание и был театром полуоткрытым; его подмостки и место нашего партера находились под открытым небом, тогда как private theatre

в котором зала частного помещения приспосабливалась для спектаклей, не был специально театральным зданием и был закрытым.

Play houses, построенные за чертой города, были народными театрами и в них происходили дневные спектакли, а в private theatres, находившихся в самом городе, представления давались вечером.

В 1596 г. мы имеем таким образом три рода спектаклей: первые два происходят вечером в закрытых помещениях, в залах дворцов и в зале частного дома, между тем как спектакли третьего рода происходят днем в народных полуоткрытых театрах. В этих трех разных типах нельзя усмотреть какой-либо связи. Между придворными и народными спектаклями лежала пропасть, — это были две крайние точки развития театрального дела в Елизаветинское время, но с 1596 г. сюда внедряется, как бы перекидным мостиком, промежуточная ступень в виде вечерних спектаклей частного закрытого театра. Нам известно, что публика этих спектаклей была более изысканна, чем не требовательная, грубая пестрая толпа, наполнившая play houses, где наряду с театральными представлениями уживались Знаменитые травли медведей бульдогами, пользовавшиеся таким исключительным успехом. Шекспир в Гамлете, упоминая о groundlings, т. е. о публике, находящейся в партере, говорит, что она ничего не смыслит дальше непонятных пантомим или крикливого шума.

Позволительно думать, что обстановочная часть вечерних спектаклей при искусственном освещении была несколько иная, чем обстановка дневных представлений народного театра. Вечернее представление по своему существу обязывает к большему, чем дневное. Частные театры, будучи Зрительными залами частных домов, по размерам своим были значительно меньше народных. В них также принимали участие детские труппы певчих, придавая школьный характер спектаклям, которые могли получить более благородную, так сказать, камерную форму по сравнению с дневными народными представлениями, и обиход придворного театра мог легче отразиться здесь, так как первый по существу своему был однороден с последним.

Если принять во внимание, что первый народный театр и первый частный театр принадлежали одному и тому же лицу, актеру Бербэдж, то разве нельзя допустить, что частный театр облагородил и улучшил обстановочную часть народного театра. Театр Глобус, основанный в 1598 г., т. е. два года спустя после блакфрайарского, явившийся на смену и прямым продолжением The Theatre, разве не мог получить несколько иную обстановочную физиономию, чем его предшественник?

С. Боянус.