ты, милейший мой, издеваешься над искусством пляски, чуть не вступая по этому поводу в борьбу с богами.

25. А Сократ, мудрейший из всех, — если только надо верить сказавшему это про него Пифийцу, — не только хвалил искусство пляски, но и считал его достойным изучения, потому что высоко ценил надлежащую ритмичность, музыкальную прелесть, стройность движений и благопристойность движущегося. И этот старец не стыдился считать и это за одну из серьезнейших наук. Он собирался не мало трудиться на поприще пляски, так как, не задумываясь, брался за изучение даже и маловажных предметов, ходил даже в школы флейтисток и не считал недостойным выслушать нечто серьезное и от гетеры Аспазии. А он видел тогда только начало искусства, которое не развилось еще до столь великой красоты. Если же он посмотрел бы на тех, кто поднял теперь это искусство на величайшую высоту, то, я уверен, он оставил бы все, устремил бы свое внимание только на это зрелище и не велел бы учить детей чему-нибудь иному раньше этого.

26. Мне кажется еще, что, когда ты хвалишь комедию и трагедию, ты забываешь, что и в каждой из них есть свой особый род пляски, а именно у трагической поэзии — так называемая эммелия, а у комической — кордак, иногда же сюда прибавляется и третий — сикиннида. Но так как ты и в начале разговора предпочел пляске трагедию и комедию, а равно и хоровод флейтистов и искусство игры на кифаре, что доставляет материал для состязаний, и поэтому названо тобою величавым, то давай сравним теперь каждое из этого с пляской. Впрочем, если тебе угодно, оставим флейту и кифару, потому что и плясуну нельзя обойтись без их помощи.

27. Так вот рассмотрим прежде, каковой является трагедия по внешнему виду ее исполнителей : какое отвратительное и вместе страшное зрелище представляет человек, искусственно вытянутый до несуразной длины, взобравшийся на высокие котурны, напяливший себе на лицо маску, вытянутую над головой, а рот у него раскрыт так широко, что он как будто собирается проглотить зрителей. Я уже не говорю про подушки на груди и на животе, сообщающие накладную и искусственную полноту для того, чтобы несообразность роста не была так заметна при тонком теле. Из под маски же сам он кричит, то повышая, то понижая свой голос, а иногда произнося свои ямбы и нараспев; самое же позорное то, что он только поет про несчастие и делает ответственным за себя лишь свой голос, об остальном же позаботились поэты, жившие когда то много лет тому назад. И пока это — какая-нибудь Андромаха или Гекуба, пение еще сносно, но когда на сцену выступает сам Геркулес и запоет соло, забыв про себя и не стыдясь ни львиной шкуры, ни палицы, которую носит, то всякий разумный человек мог бы по справедливости назвать это противоестественной ошибкой.

28. Что касается, далее, выставленного тобой упрека против искусства пляски, что мужчины выступают тут в качестве женщин, то это