Сафоев

Чего лучше. (Люди очень богатые и что для вас, вероятно, особенно приятно, очень благочестивые. Ну и повар же у них! И как это он ухитряется? Чуть не полгода едят постное, и как он все это сухоядение ухитряется…)

Чингисова

Дело, Борис Борисыч, уже почти совсем улажено. Поймите же мое отчаяние! Теперь такой разговор по Москве о мотовстве моего сына, о его дурных наклонностях… Вы знаете Дулебовых, решатся ли они…

Сафоев

Да, пожалуй… Эти люди строги к ближнему. Ах, чтобы вашему сыну, вместо разных дебошей, влюбиться… да влюбиться. Это ведь тоже занятие. Но влюбиться, знаете ли, в какую-нибудь хорошенькую женщину средней руки.

Чингисова

Борис Борисыч, что вы говорите!

Сафоев

Извините меня. Но что ж делать, Евлалия Давыдовна, дело такого роду, что вам надо будет меня выслушать. Ваш сын ведь такой же смертный, как и все, — не особенный какой-нибудь; в двадцать пять лет сердце ищет привязанности!… Что в эти года бывает обыкновенно с молодыми людьми? Или волокитство в балете, или за блестящей светской женщиной, или, что всего хуже, за какой-нибудь (куртизанкой) авантюристкой. Хорошо это? Тут и разговоры, и осуждения, пожалуй, и скандал, а, главное, все это разорительно. Вот так-то и путаются молодые люди, которых предоставляют самим себе; но если умная мать руководит… Он еще к вам вернется… Дулебовой еще 16 лет.

Чингисова.

Ах, довольно, довольно.

Сафоев

Нет, вы послушайте! Покуда для него нет другого спасения, как любовь к какой-нибудь хорошенькой женщине среднего состояния. Это любовь наивная, скромная, смирная, она занимает человека, но не компрометирует!… (Такой любовью не хвастаются, значит, ее скрывают, и прекрасно; разговоров нет… Покуда… такая любовь очень хороша, она кончается, когда нужно, когда угодно… немножко слез… Ведь это бы счастье, если бы можно его как-нибудь… пусть бы он вздыхал и блаженствовал в маленькой скромной гостиной близ кустика жасмина, или гераниума… И если вы не хотите потерять сына…)